Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. - Страница 42

– И какова же эта цель?

– Карл, похоже, не откладывая дела в долгий ящик, решил покончить с Бравлином до наступления настоящей зимы. Кто-то уверил Карла, что, покончив с Бравлином, он подорвет возможности Готфрида к высадке на континент, и обеспечит себе спокойные тылы перед аварским походом. Это, якобы, и в наших интересах. Каролинг, похоже, воодушевился нашим примером, и перестал брезговать зимними кампаниями, хотя настоящей местной зимы он еще и не видел, а со снегом встречался только в италийских горах.

– Так вот почему Карл не захотел в эту зиму возвращаться в Аахен! Значит, он давно уже держал в голове зимний поход. Но при чём здесь мы? – памятуя недавний разговор с Годославом, спросил князь-воевода. – Карл не собирался, насколько я помню разговоры, задействовать наши дружины против дружественного нам княжества вагров. Он понимает, что здесь мы не лучшие союзники.

– Мы причём? – Годослав горько усмехнулся. – Я думаю, что Карл решил всё-таки попросить у нас полк стрельцов, о котором пока ещё только мечтает сам князь-воевода Дражко… Это, обратите внимание, блюдо с того же стола, на котором готовился наш с Карлом договор о вассальной зависимости. Там было очень мягко сказано о многом, что теперь воспринимается франками в категоричной форме. Но с этим конкретным случаем пока ещё можно обращаться так, как нам хочется. По крайней мере, мне кажется, что мы сумеем…

– И что мы сейчас можем сделать?.. – теперь уже задал вопрос волхв.

– Благодаря предупреждению Бравлина, мы теперь вооружены. Я успел подготовиться… Но… Они уже идут. Узнаете по ходу дела. Сложности никакой. Вы всё сами поймёте, и подыграете мне там, где потребуется…

Глава одиннадцатая

Дружина словен пересекла поле больше, чем наполовину, и, повинуясь круговому знаку руки Гостомысла, развернулась вширь вдвое, оставив усиленным чуть выставленный вперед центр, и замерла, похожая издали на большой и тяжёлый металлический кулак, подготовленный для удара. Но такой удар часто готовится для нанесения его навстречу врагу.

– Хороший глаз у Русалко, – за глаза похвалил старый сотник дружины Бобрыня молодого сотника стрельцов. – Я так ведь никого пока и не вижу…

– Брат Вадимир очень нахваливал Русалко… – согласился Гостомысл. – Не зря, похоже… Так, где же эти ляхи с пруссами?

– Там промеж дерев кто-то мелькает… – показал Войномир. – От конных ляхов гонец к пешим пруссам. Как только доскачет – думаю, выступят…

– Вижу… Скачет кто-то… – согласился Бобрыня. – Быстрее бы доскакал, а то руки чешутся.

Напряжение ожидания нарастало. Так всегда случается, когда ждёшь противника, и ещё не видишь его. Когда увидишь, когда руку для удара поднимаешь, тогда становится спокойнее и проще. Нервное напряжение проходит, и уже знаешь, что тебе следует делать.

Но увидеть пришлось уже вскоре. Косматые и бородатые люди, одетые в звериные шкуры мехом наружу, сильно похожие на леших из бабкиных сказок на ночь, вдруг высыпали из чащи, закричали что-то дикими голосами, пугая далеко ещё отстоящего противника, застучали оружием, и только после этого ринулись бегом навстречу словенам, не соблюдая даже видимости строя. Пруссы, должно быть, ожидали, что противник, увидев их количество – не более семи десятков бойцов – сам ринется в атаку, в естественном желании смять.

– Ждать надо… – сказал Войномир, видя, что Гостомысл нервно перебирает в руке повод, и окрест оглядывается, словно проверяя готовность своей дружины.

– Ждём, – согласился княжич. – Пусть задохнутся.

Но пруссы, повинуясь какой-то команде, внезапно остановились, не преодолев и половины пути. Теперь пауза надолго не затянулась, но замыслы стали понятны. С этого места они могли бы успеть до чащи добраться как раз, когда их настигли бы словенские конники. Но те не двинулись с места, введя пруссов в непонимание. Но уже через короткое время сразу с двух сторон из лесной чащи выскочили конные ляхи, стремясь обхватить дружинную сотню с двух сторон. Гостомысл, как и Войномир, как и Бобрыня, как и все ратники молча ждали, когда вступят в дело стрельцы Русалко. А стрельцы дали возможность ляхам оторваться от леса, и только после этого начали обстрел. Первые же стрелы оставили без всадников многих коней в последних рядах и с той, и с другой стороны. Но тут и пруссы снова в атаку ринулись. И из леса им вдогонку побежало несколько десятков таких же бойцов в звериных шкурах, и вооруженных так же разнообразно, и при этом одинаково плохо.

Гостомысл ждал недолго. Стрела летит быстрее, чем скачет конь. Ляхи опомнились, когда от каждой полусотни осталось по два десятка, и свернули в сторону, чтобы соединиться с пруссами, которые замедлили свой бег не только потому, что устали, но и потому, что уже поняли свою роковую ошибку. Покинув лес, они остались без защиты.

– Вот теперь – пора! – решил Гостомысл, и вытащил меч.

– Пора! – согласился и Войномир.

Атака была скорой и мощной. Как конь не может сравниться в скорости со стрелой, так и человек не может сравниться с конём. Еще и не вступив в сечу, пруссы повернули к лесу, ища там спасения. Обгоняя их, туда же ринулись остатки конного полка ляхов. Но стрелы вышедших из леска и приблизившихся стрельцов и до тех, и до других легко доставали. Обстрел прекратился только тогда, когда словенская дружина нагнала беглецов, и врубилась в их бегущие ряды…

Княжич Гостомысл заметил, с каким азартом бьёт мечами с обеих рук князь Войномир. Каждый удар чёток, с короткой оттяжкой, не позволяющей провалиться в случае промаха. При этом удар с левой руки не отличался от удара с правой, разве что, был едва заметно менее тяжелым, зато более быстрым. Таким рубакой любоваться можно, но любоваться долго не пришлось. Стрела ударила Гостомысла со спины, пробила кольчугу на плече, но была она пущена под слишком острым углом, и только порвала поверхность мышцы, не углубившись в тело. Оказавшийся рядом вой вытащил стрелу из спины остановившегося княжича, и хотел подложить под кольчугу кусок вываренной бересты, но Гостомысл отмахнулся – рана лёгкая, это потом.