Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. - Страница 58

– Почему ты решил, что он вой от богов? – Гостомысл сопротивлялся совету просто по привычке решать самому. – Мне показалось, он был не против установления мира со словенами…

– Я таких людей чувствую. Мне он с первого взгляда представился именно воем. Поступь, стать, взгляд. От него идёт неукротимый дух. Он спокоен и сдержан, но в любой момент готов взорваться в ярости. И ярость эта будет управляемой. Я видел таких людей, которые умеют управлять своей яростью. Это редкое качество. Такие люди обычно лучшие вои и лучшие полководцы. Наш князь-воевода таков. Ты сам, княже, таков. Таков и Войномир.

– Может быть. В этом варианте есть здравое зерно, – согласился Годослав. – Надо поговорить с Войномиром. А ты, Дражко, что по этому поводу думаешь?

– Я мало знаком с ним. Но, по слухам, полки он строить и водить умеет. Отчего ж не попробовать? И лицо у него хорошее, без коварства. И ногти не обточены, как у князя Додона.

– Усы только не сильно выросли… – улыбнулся волхв. – Но это вопрос возраста…

– Ставр, позови ко мне племянника. Надо поговорить с ним до того, как бояре соберутся.

Глава пятнадцатая

Воевода Славер тем временем вынужден был ждать прибытия сильного подкрепления из Бьярмии, потому что совет посадников Русы, после долгой взаимной ругани и пререканий, вызванных интересами торговыми и возрастными, которые сошлись в противоречии, так и не дал ему полных полномочий для ведения боевых действий. Здесь уж от всей души постарался престарелый городской воевода Блажен, приверженец глубоких, подтверждаемых громким храпом, убеждений спящего князя Здравеня, тоже любитель, в соответствии со своим возрастом, больше сидеть на лавке, чем в седле, как и его князь. Он высказывался за повышенную осторожность, памятуя, что ни раз и ни два в прошлом бывал отменно бит неудержимым в сече князем Буривоем, и опасался, что подобное повторится и со Славером, а спрос по всей строгости будет с него, как с городского воеводы. При этом совершенно игнорировал факт того, что именно с него стремились снять ответственность, и переложить её на широкие, покрытые кольчугой плечи тоже немолодого, но ещё крепкого и телом и характером Славера.

Посадник боярин Ворошила, до этого, как казалось, решительный и самостоятельный, почему-то свою решительность на совете не проявил, и даже забыл, что именно он высказал предварительное решение о начале войны. Поговаривали, что кто-то уже успел пересказать князю Здравеню высказывания посадника в его адрес, иначе, зачем бы Здравень вызывал боярина к себе для многочасовой беседы, о смысле которой никому известно не стало. Однако, это всё – слухи и предположения. А действительность оказалась таковой, что посадник Ворошила открыто на сторону воеводы варягов-русов из Бьярмии не встал. В итоге, долго проспоря, решили, что Славер всё же будет командовать, но только тогда, когда прибудет сильное подкрепление из Бьярмии, вернее даже не подкрепление, а почти третья часть войска, а до этого Блажен будет городскую дружину готовить, чтобы потом Славеру её передать.

Будь у Славера эти самые обширные полномочия, он, полководец опытный, оправданно рисковый, и умеющий принимать неординарные решения, уже начал бы воевать даже своими ограниченными силами, полагаясь на свою извечную спутницу – удачу, которая раньше его никогда не подводила, но войну он начал бы неожиданно для словен. И эта неожиданность давала бы большие шансы на успех, как часто бывало уже с князем Войномиром, не большим любителем ждать и догонять. Славер был наставником Войномира, но сам многому у князя научился. Войномир читал книги о древних походах, и пересказывал их воеводе. И Славер все запоминал. И теперь мысленно представлял, как можно было бы воевать со словенами. При этом воевода всегда считал, и практика это мнение оправдывала, что неожиданность в действиях обычно дает чуть ли не половину победы. Даже привычным «изъездом» можно было бы решить дело со взятием Славена в течение нескольких часов. Сначала заслать под видом купцов пять десятков воев. Потом в «изъезд» пойти, а вои изнутри ворота откроют. Но совмещенный княжеский и посадский совет рассудил по-своему, превышая даже разумную осторожность. Стали ждать подкрепления, которое вытребовал Славер у князя Астараты, такого же престарелого военачальника, как и воевода Блажен, и такого же медленного на решения, хотя Астарата, в отличие от Блажена, и редко покидал седло, делая вид, что воюет. Правда, в народе поговаривали, что Астарата на войну уезжает только ради того, чтобы оказаться подальше от своей старой жены, легче вынося походы и неудобства кочевой жизни, опасности неуёмной сечи, чем присутствие рядом благоверной властолюбивой и скорой на руку супруги, большой любительницы прятать в рукаве скалку.

Однако князя Астарату могли, по просьбе Славера, поторопить сторонники Войномира, которых князь всегда слушался. Об этом Славер сам позаботился, отправив дополнительно гонцов к каждому, кто может иметь на Астарату влияние. Воеводу же Бажена поторопить было некому, а Славер на него влияния не имел. Более того, Славер, как казалось Блажену, был его соперником, выскочкой, который пытается во всем опередить самого главного воеводу Русы. Сколько правды было в мыслях Блажена, сказать трудно, хотя ему многократно передавали нелестные отзывы о нем со стороны Славера. Славер при этом считал свои слова справедливыми, и только. Сам же о посте воеводы Русы не думал. Но при таких отношениях почувствовать поддержку Славер не рассчитывал.